Полет задает то самое предчувствие, о котором говорит каждый, кто хоть что-то знает о Соловках. Сидя в крошечном самолетике, по правому борту с высоты две тысячи метров заметно, что горизонт чуть изгибается дугой и от этого чувство, что Земля такая маленькая, уязвимая, и хочется согреть ее через окошко иллюминатора своим дыханием.
Белое море протягивает шелковую благородного синего цвета воду от берега и даже тонкой полоски прибрежной волны не увидать. А сине-черные глаза ледниковых озер внимательно разглядывают тебя с земли. Болота похожи на шкуру древнего животного и реки змеятся, стараясь запутать взгляд.
И вдруг Соловки в моросящем дожде – такие некрасивые сверху. И посадочная полоса, обитая металлическими ребристыми листами, принимает тебя с непривычным телу дребезжанием. И несерьезный голубой аэропортик заставляет улыбнуться.
Сначала надо наладить быт. Нет привычных продуктов в магазине и это сбивает с толку, каждый выбор – компромисс с желудком, который привык к московскому разнообразию и продуктам первой свежести. Мы чуть стеснительно друг другу говорим: "В обычной жизни я такое не ем", но со временем узнаем, что организм прощает даже жареную свинину и запеченную селедку из комплексного обеда. А на второй день вдруг откуда не возьмись появляется знание, что в ближнем продуктовом можно взять замороженной малины и краковской колбаски, а в дальний привезли воду в бутылках (большой, кстати, дефицит), черный бородинский хлеб и конфеты "коровка". И идешь за продуктами уже целенаправленно, это не просто так, а целая охота за съедобным. Смеешься над жареными пельменями с табличкой "посекунчики" и "шикардосы" и покупаешь мацони и творожный кекс, и тебе вкусно как никогда.
Два дня до открытия сезона. Кафешки и сувенирные лавочки заканчивают приготовления ко встрече туристов. А пока тишина и предчувствие лета и главного сезона в неторопливых движениях местных жителей.
Ни одного комара – хотя мы вооружены до зубов антикомариным зельем – и за это счастье с радостью платишь семью слоями одежды и тяжелыми ботинками. И в принципе, ты готов к серому свинцовому небу и мелкоморосящему дождю на все дни, но тут меняется ветер и небо взрывается пылающим закатом. Мы бежим в морю на Батарейный мыс в рощицу танцующих берез и открываем, танцуя вместе с ними, красоту прекрасных Соловков.
День 2
Рискуя зайти в тему, в которую обычно не захожу и на которую публично не высказываюсь, напишу про монастырь и мои от него впечатления. Тем более, что во второй день после ранней прогулки по Ботаническому саду и к Филипповским садкам у нас была запланирована обзорная экскурсия.
Мимо монастыря по поселку не пройдешь, он притягивает взгляд, но сердце мое не зацепил. В очередной раз я ощутила холодность и отстраненность религиозных заведений, существующих как бы "над", а не "для". Лишь валуны крепостной стены, которые под силу поднять только гигантам, да мощные башни, вызывают уважительный трепет перед теми, кто строил Обитель в этом суровом краю. Монахов в монастыре увидеть сложно, и если появляются они во дворе, то на любопыствующих туристов смотрят строго, как на непрошеных гостей и пробегают по своим делам быстро. Да и мало их, говорят человек 20 всего и еще в скитах 2-3 десятка. В голове у меня зачем-то живет идеальная картинка, в которой настоятель с добрыми глазами и открытым сердцем, познавший бога и себя, служит проводником людям на пути веры и показывает свой храм таким, что в нем хочется остаться. Я встречала такого проводника во Францисканском монастыре на венецианском острове Сан Франческо дель Дезерто, где ловила себя на мысли, что хочу пожить и потрудиться здесь рядом с братом Роберто, чтобы прикоснуться к истории его пути к богу. Я встретила такого проводника и здесь на Соловках, точнее на Кузовах. Но он отнюдь не священник и не монах и его бог живет не в церкви. Расскажу о нем , когда буду писать о Кузовах.
В православии я встречала все больше посредников, толкователей и даже суровых судей, нежели проводников. Но справедливости ради надо сказать, что все-таки не в церкви ищу я ответы на интересующие меня вопросы и допускаю, что есть там такие проводники, которые в широком туннеле "Путь к Богу" нашли нужную тропу.
Сам монастырь, в который приезжает патриарх и который на особом счету в российской церковной корпорации, извне пахнет дурно, в прямом смысле этого слова. Бухта Благополучия, с берегов которой открывается тот самый открыточный вид, наполнена отходами жизнедеятельности монахов. Воды Святого озера проходят через канализационную систему монастыря и перестают быть святыми. Три храма внутри монастырской стены производят странное впечатление. Зимний Троицкий собор наполнен свежепокрашенным пластиковым зубодробительным золотом и отпечатанными на принтере иконами. Хочется сбежать оттуда немедленно от недоумения: ну зачем же так? кому такое может быть угодно и красиво? неужели Богу?
Второй храм Спасо-Преображенский, холодный и пустой и лишь лик Христа, до которого не добралась советско-соловецкая власть взирает с купола чуть грустно. Намоленность слышно лишь в надвратной Благовещенской церкви, которая по счастливому стечению обстоятельств в лагерные времена и времена забвения служила музеем атеизма, что и спасло росписи, иконы и утварь.
Не услышала, не почувствовала я силы подвижничества и святости в монастыре, но и вибраций кровавых времен в самом монастыре я не ощутила. Лишь на Секирке, самом страшном месте Соловков, как будто гудела земля и вся радость от пребывания на островах испарилась. Я, следуя внутреннему желанию, купила свечку и написала прошение помолиться о всех умерших здесь, удивляясь самой себе. Я не хожу в церковь, не ставлю свечки, потому что искренне считаю, что или ты осознанно выбираешь церковь способом познания себя и мира и тогда имеешь право использовать ритуалы и артефакты этой системы, а просто так, потому что так принято – ставить свечки, возить с собой в машине иконки, ходить крестные ходы перед Пасхой с мыслью "да ладно, не помешает", как-то, на мой взгляд, нечестно.
Я до и во время поездки на Соловки слушала "Обитель" Прилепина, о первых лагерных годах СЛОНа, и вместе с главным героем Артемом Горяиновым застывала от ужаса и невозможности происходившего, но каждый раз вслед за ним находила в себе базовую, вложенную внутрь человеческого существа, силу жизни и понимала, что все можно пережить, если неистово хочешь жить. И северная природа подтверждает эту силу каждым деревом, каждым кустом, каждым лишайником на камне. Почитайте Прилепина, это действительно сильная книга и очень хороший русский язык.
Пусть здесь останутся несколько цитат, которые я выписывала себе перед поездкой.
"Здесь некуда бежать – вся жизнь впереди, ее не обгонишь".
"На Соловках выживают только врожденые чувства, а представления рассыпаются".
"В это небо можно бить как в колокол"
"Камни пахнут временем, заключенным внутри них"
"Объемное небо как будто засасывало в себя все запахи. Насыщенные соловецкие облака впитали в себя все цвета и звуки и море варило свой свинец"
"Дул тяжелый ветер, как будто кто-то подметал Соловки».
"Соловки – ветхозаветный кит, на котором поселились христиане. И кит этот уходит под воду, и черная вода смыкается у нас над головой, но пока хоть одна голова остается над водой, есть надежда спастись остальным бренным телам. "Не уходи под воду, милый мой, не погружайся во мрак"».
Мы до последнего не знали, поедем ли на Заяцкий. Море неспокойное, сильный ветер, а большие катера еще туда не ходят и даже причал к пристани еще не привезли. Но решились и на маленьком четырёхместном катере в две ходки добрались до Заяцкого, проваливаясь всеми внутренностями в ямы между волнами и промерзнув в семи слоях одежды до костей. Но как же оно того стоило! Остров, освещенный золотым солнцем, ждал лишь нас. Отшельника и хранителя острова Вячеслава Столярова, к сожалению, не было, но веселый хитроватый сторож Ваня продал нам самолично подкопченной им на костре трески и отправил гулять по бесконечным деревянным настилам, которые задают очень цивилизованный и даже чуть японский вид острову.
Сияющая солнечным золотом церковь Андрея Первозванного, поклонный крест, святящийся в лучах заката, лис, гуляющий по прибрежным валунам и, конечно, лабиринты. Я прочла о них все, что смогла найти, но лабиринты вещь загадочная и толком никто ничего не знает. Ясно, что это ритуальные объекты, но кем и когда построены археологи и этнографы так и не смогли доказательно выяснить. Поэтому я имею право верить в любую понравившуюся мне версию. А понравилась мне версия Валентина Алексеевича Совалева, проводника из бюро "Независимые гиды" Олега Кодолы, с которым мы ездили на Кузова. Я про него еще отдельно расскажу. А пока версия Валентина Алексеевича.
Лабиринты строили первые северные народы, приходившие рыбачить и охотиться на острова. Юноши, впервые выходившие в море, проходили в лабиринтах обряд инициации – второе рождение. По форме лабиринты напоминают живот и лоно женщины-матери, как могли себе представить люди, не знавшие анатомии. Мать-земля, у которой может быть сколько угодно много животов, должна была защитить людей от отца-Моря. Мор – смерть, моряк – смертник.
Мне нравится эта версия, тем более тут же нашлось подтверждение ей). Мы постояли в центре лабиринтов и на обратном пути море успокоилось и наш катер, быстро проскользнув по воде, долетел до Соловецкого.
Заицкий остров, особенно когда ты там совершенно один, а не под присмотром гида, производит непередаваемое ни словами, ни фотографиями ощущение расширяющегося внутри пространства. Как будто ветер загоняет целый остров тебе в тело и ты сливаешься с ним воедино. Мы разбрелись, оставаясь наедине с островом. Не хотелось говорить друг с другом, не хотелось никуда не торопиться и только благодарность тому, кого каждый из нас называет по-своему, лилась беззвучно через наши глаза.
